Иоанна Хмелевская - Алмазная история [Великий алмаз, Большой алмаз]

Нотариус явно удовлетворился и продолжил рассказ.

— Само предложение купить недвижимость, пусть даже и по завышенной цене, ещё не преследуется законом. Американцы располагают средствами, и им часто приходят в голову… гм… неординарные идеи. Мне представляется логичным предположение, что данный американец, когда вы ему отказали, решил проникнуть в замок ночью и обыскать. Ведь известно, что в старинных замках, которые многие поколения находились в руках одного дворянского рода, которые не ремонтировались веками, не перестраивались и из которых ничего не вывозилось, — в таких замках могут оказаться старинные предметы, ценности которых даже хозяева не знают. Хозяева, как правило, не являются специалистами в области антиквариата, а молодой человек мог им оказаться. К тому же общая сумма, в которую по завещанию оценён замок, названа весьма приблизительно, лишь для того чтобы можно было вычислить процент налога с наследства. Если уважаемые дамы пожелают иметь осложнения с полицией, их право сообщить ей о своих подозрениях…

Нет, нет, уважаемые дамы отнюдь не желали никаких осложнений, ни в коем случае. О чем мы и не преминули заверить уважаемого нотариуса. Тот по-прежнему внимательно наблюдал за нашей реакцией, и она его, похоже, вполне удовлетворила.

— Так я и полагал, — заметил он бесцветным голосом. — Следовательно, оставил бы при себе ваши подозрения. И весьма этому рад. Должен признаться — госпожу графиню я обожал и почитал с детства, более очаровательной дамы мне не довелось встретить за всю мою жизнь, и я уверен — она не пожелала бы, чтобы к фамильным ценностям прикоснулись чужие руки…

Если нотариусу захотелось нас огорошить, ему это удалось. Признаться в огромной любви, пронесённой через всю жизнь, столь бесцветным, деревянным голосом — нет, такое в голове просто не укладывалось. К тому же он наверняка знал или хотя бы догадывался о существовании алмаза и деликатно дал понять, что лишний шум ни к чему. Хьюстона следовало оставить в покое.

Я нерешительно произнесла:

— Наверняка вы правы…

Нотариус не дал мне докончить фразы.

— Послушаем, что скажет камердинер. Полагаю, ждать придётся недолго. А потом и примем решение.

Кристина встревожилась:

— Надеюсь, вы до тех пор останетесь у нас? Распоряжусь, чтобы для вас приготовили комнату.

— Если можно, две комнаты, — сухим скрипучим голосом поправил её нотариус. — Я приехал на взятой напрокат машине с водителем. Считаю своим святым долгом довести до конца дело, порученное мне покойной графиней, обстоятельства же принимают весьма серьёзный оборот.

— Должно быть, по уши влюбился в прабабку, света белого за ней не видел, — заметила Кристина, когда мы остались одни, а месье Терпильон обустраивался в отведённой ему комнате для гостей. — Так сказать, верность до гробовой доски!

— Скорей бы уж Гастон пришёл в себя! — вздохнула я. — И жутко хочется заняться поисками, аж руки чешутся. Хочется знать, чем же мы, в конце концов, владеем! Увидеть своими глазами…

— …например, бальные платья! — вскричала Кристина. — Представляешь все эти роскошные туалеты наших прабабок! Должны же они где-то здесь висеть! А? Ты как думаешь?

— Думаю, должны. Мне тоже хочется их примерить.

Камердинер окончательно пришёл в себя поздним вечером и дал показания. К сожалению, полиция не спешила нас осчастливить, о показаниях старика-камердинера мы узнали лишь утром. Возможно, французские менты просто сочли неудобным беспокоить нас после полуночи.

Итак, Гастон внезапно проснулся среди ночи. Что-то его разбудило. Старик не мог уточнить, что именно, просто, по его словам, он испытал такое ощущение, будто в замок пробрался посторонний. Нет, и раньше тишину ночного замка нарушали непривычные звуки, ну, скажем, когда обе уважаемые мадемуазели работали в библиотеке, ведь они то и дело спускались в подвал, бегом бежали, каблучки постукивали, он, Гастон, уже привык. Но на сей раз его разбудили другие, непривычные звуки, а какие — сказать не может. И почувствовал…

Это место показаний старого камердинера немного сконфуженная Кристина прокомментировала так:

— Голову даю на отсечение — старый зануда подсчитал все бутылки, что мы с тобой выдули.

— Ну и что? — беззаботно отмахнулась я. — Уважаемые мадемуазели имеют право распоряжаться своим вином.

…И что-то ему говорило — дело нечисто. Долг заставил старого слугу встать с постели. Прихватив на всякий случай кочергу от камина, камердинер вышел в коридор и прислушался. А на слух он никогда не жаловался. Шум вроде бы доносился из спальни покойной графини. Нет, сначала он не мог точно локализовать место необычного шума, но понял — доносится сверху. И уже поднявшись наверх и послушав у замочных скважин покоев прежних владельцев замка, камердинер определил — встревожившие его звуки доносились из спальни графини. Старик открыл дверь и вошёл в комнату. И тут на него набросился какой-то незнакомый человек. Про взломщика камердинер мог сказать лишь одно — мужчина крепкого телосложения. Когда он, камердинер, вошёл в спальню графини, незнакомец стоял у туалетного столика покойной графини, спиной к двери, и копался в ящиках туалетного столика. Ну, того самого, с тройным зеркалом, в нем множество ящичков. Лица грабителя слуга не видел, обратил внимание лишь на его руки, совсем чёрные. Он, камердинер, из ума ещё не выжил, понял, что тот был в перчатках. А как же, замахнулся на него своей кочергой, но злоумышленник его опередил. Ещё не поворачиваясь, ногой пнул, ну словно жеребец копытом, так что слуга повалился навзничь, обо что-то больно стукнулся головой и больше ничего не помнит. Божий свет вновь увидел лишь в больнице, где его привели в сознание. И ещё увидел очаровательную девушку, сестричку, такую прелестную, что даже подумал — не умер ли он и не ангел ли небесный перед ним.

— Вот интересно, — заметила я, — в любой больнице обязательно найдётся красавица-сестрица, я давно это заметила. Наверное, в больнице хоть одну подбирают, специально для поднятия духа больных пациентов. А слух у него что надо. Послушай, у кого самый острый слух? Самый лучший на свете?

Кристина резонно предположила:

— Наверное, у такого зверя, у которого очень плохо со зрением. Не помню, кажется, у змей. Но в данном случае скорее всего Гастон действовал инстинктивно. Замок он знает как свой карман, так что без труда определил, откуда именно могут доноситься посторонние звуки. Да наверняка и не посторонние тоже расслышит и сразу поймёт, где скребётся мышь, а где пируют жучки-древоточцы.

— И ещё. Гастон мог страдать бессонницей. Такое часто случается со старыми людьми. Впрочем, неважно. Читай дальше.

Заключительная часть полицейского протокола состояла из вопросов и ответов, связанных с внешним видом злоумышленника. Впрочем, ничего нового: крупный мужчина, наверняка молодой, волосы скрыты под капюшоном или чем-то вроде того. Одет в чёрную широкую куртку, скрывающую фигуру, брюки тоже такие… вроде как на вырост. Так что даже со спины ему, камердинеру, ни за что не опознать незнакомца.

Что ж, все говорит о намеренном проникновении в дом, какая уж тут случайность. Кристина наверняка поделилась бы с полицией своими соображениями о Хьюстоне, не предупреди нас нотариус о необходимости держать язык за зубами. Пришлось дружно заявить, мы ни о чем не знаем, никого не подозреваем, взломщик появился в замке впервые, и, похоже, ничего не украдено. Камердинер спугнул негодяя, тот сбежал, опасаясь, что шум привлечёт остальных обитателей замка. Полиция была того же мнения, хотя и удивлялась, как это никто больше никакого шума не слышал. Пришлось ей разъяснить причину. Комнаты горничной и кухарки расположены ещё дальше, чем комната камердинера, а мы обе после утомительного рабочего дня спали каменным сном. Разумеется, ни словечка не проронили о вине, которое скрасило нам вечер.

Полиция решила прекратить расследование, учитывая тот факт, что пострадавший был застрахован и к тому же мы с Кристиной, воспользовавшись присутствием нотариуса, лица официального, в один голос пообещали щедро вознаградить верного слугу, пострадавшего на посту. Покидая нас, полиция посоветовала все-таки установить сигнализацию и вообще позаботиться о безопасности замка.

— Лучше всего завести хорошую злую собаку, приученную есть лишь из рук хозяина, — решительно заявила Кристина. — Все прочие сигнальные установки можно отключить, а собаку нельзя.

— Зато в неё можно выстрелить усыпляющей пулей, — печально возразила я. — С глушителем, мы ничего и не услышим.

Разумеется, Кристина нашла что возразить.

— Ну, во-первых, пёс может сидеть в укрытии, не лезть на глаза громиле. А во-вторых, можно завести двух собак, тогда вторая подключится и сделает своё дело.

— Интересно, как она его сделает? Лай поднимет? — вскинулась я, да опомнилась. — О глупостях говорим, ещё не хватает из-за мифических псов ссориться, когда тут столько дела.